Нейтральная полоса
Мы на открытой местности. Полоса дороги тянулась метров на двести от российского блокпоста до украинского. Слева и справа от нас, словно узкое бутылочное горлышко сужался Сиваш. Суша простиралась на пару километров: слева вдалеке проходила железная дорога, по которой время от времени из Украины проходили пассажирские поезда в так называемый украинскими СМИ «оккупированный Крым».
Мы только что успешно миновали российский блокпост, пройдя проверку документов у солдат, отточенные движения и походка которых выдавали в них спецназ. У них не было никаких знаков отличия, по которым мы могли бы определить их принадлежность к какой-либо армии. Только российский флаг, развивавшийся над блокпостом, говорил о том, что это русские солдаты. Черные маски плотно закрывали их лица, а в прорезь можно было увидеть цепкий взгляд, провожавший каждого из нас.
Спереди и сзади тянулись нити украинских и русских окопов, а прямо посредине было минное поле около двадцати метров шириной. Я с интересом все это рассматривал, ведь несколько странно было видеть прямо перед собой то, что ранее приходилось наблюдать по телевизору из Казахстана.
В небе светило весеннее солнце, согревая все вокруг и давая начало пробуждению природы. Лениво, словно расталкивая воздух вокруг себя, с жужжанием летел громадный шмель. Вдруг он сменил траекторию полета в сторону, напуганный внезапно загоревшейся дымовой шашкой, которая быстро закоптила черным дымом российские позиции и небо над нами. Буквально через минуту с украинских позиций, минуя блокпост, выскочил бронетранспортер, на флагштоке которого развивался украинский флаг, и на бешеной скорости помчался к российскому кордону.
Мы замерли в изумлении: неужели это то, что мы даже в мыслях допустить боялись? Предчувствие чего-то недоброго пробежало вдоль позвоночника, словно что-то липкое и чужеродное коснулось тела. Неужели прямо сейчас из искр, которые раздували различные средства массовой информации, разгорится.. война…!!! Украинский бронетранспортер приближался к российским позициям. Оглянувшись назад, я увидел, как окопы стали быстро наполняться русскими солдатами, наводившими свое оружие на противоположную сторону. Украинские солдаты тоже начали занимать свои места, активно рассредоточиваясь в своих укреплениях, быстро и безмолвно выстраиваясь по периметру своих позиций. С российской стороны выехали три бронетранспортера с развивающимися флагами и двинулись наперерез украинскому, в поддержку которого стартовали еще два украинских БТР.
Они понеслись друг на друга. Это отдаленно напоминало Курскую битву, виденную мной из старых кинохроник. Неожиданно, оставив между собой расстояние не более тридцати метров, они остановились прямо перед минным полем. Стволы крупнокалиберных пулеметов на их башнях стали разворачиваться друг на друга. Три, против трех. В таком положении они застыли.
Казалось, что мы уже ощущаем запах выстрелов. Я начал оглядываться вокруг: на полосе с нами было где-то тридцать машин и один автобус с пассажирами из Ялты. Страх сковал всех, кто стал невольным свидетелем происходивших событий. Мой мозг начал работать, вспоминая старые полученные в армии навыки. Он упорно не желал переключаться в режим «Война» и «Осторожно Бой». Слишком трудно было поверить во все происходящее. Но в какой-то момент подсознание, видимо, отдало телу команду среагировать, и время для меня как-то замедлилось. Так со мной бывало всегда, когда была реальная опасность для жизни. Не знаю почему, но у моего организма есть такая специфика. Я как будто раздваивался и начинал все видеть со стороны, как в замедленном фильме. Медленно стравливая воздух из легких, пытался продышаться и разогнать кровь, чтобы быть готовым в любой момент среагировать, исходя из дальнейшей обстановки.
Нас перестали пропускать на украинскую сторону, мы словно оказались пойманными в капкан, ведь вернуться на российскую сторону тоже не было никакой возможности. Горстка маленьких машин на фоне укреплений из бетонных плит, из-за которых было видно, как БТР наводит дуло своего орудия. А впереди, среди украинских позиций, обложенных мешками, застыл снайпер, держа на мушке свою цель.
Блуждавший по полосе шмель, ослепленный дымовой шашкой, вновь возник перед моим взглядом, на полном ходу врезавшись в ухо замершему в ожидании снайперу. Плечи его вздрогнули. Я вздрогнул вместе с ним, представив, как толстые мохнатые лапы шмеля неожиданно и неприятно коснулись его уха. Почему же снайпер не дрогнул? Ах да, жужжание, которое выдало приближение насекомого. А если бы его не было? Если бы это была бабочка, предательски тихо пощекотавшая нервы?
От гробовой тишины, воцарившейся на полосе, только росло напряжение. Сердце громко билось в ушах, будто отсчитывая драгоценные минуты жизни тех, от кого в этом противостоянии ничего не зависело. Мне казалось, что я ощущаю, как пальцы солдат прижаты к куркам автоматов, другие их пальцы просто побелели, с утроенной силой впиваясь в оружие, чтобы оно не выскользнуло из вспотевших ладоней. Я прекрасно понимал, что у любого из них сейчас могут не выдержать нервы, и раздастся тот самый выстрел, который станет началом конца всех нас. Любой БТР, целя в противника, мог просто изрешетить наши машины, оказавшиеся на линии огня, как игрушечные, вместе с водителями и пассажирами, да и снаружи тоже совершенно негде было искать укрытия от огня крупнокалиберных пулеметов.
Мой рассудок лихорадочно пытался найти выход из ситуации, не желая смириться с войной, а самого меня внутри, как ни странно, наполнило какое-то внутреннее спокойствие, ведь перед поездкой в Крым через Украину мы с Валей провели чтение, где нам было сказано, что поездка будет благополучной. Единственной проблемой должно было стать соприкосновение с украинскими пограничниками, перекрывающими дорогу в Крым. Тогда было сказано, что нас задержат, нам придется отвечать на массу вопросов, на том весь инцидент и будет исчерпан, и можно будет далее следовать своим путем. Для перестраховки я попросил своего старшего сына проверить эту информацию, и он повторил услышанное нами ранее практически дословно. А еще, в Украине у меня есть друг Иван – очень сильный экстрасенс, видения которого очень часто подтверждают информацию, полученную в наших чтениях. Он вышел на связь как раз во время нашего визита в Украину, позвонив по телефону и спросив, как погода в Мелитополе. «Откуда он все знает?» — улыбнулся я своим мыслям, провожая взглядом стелу с надписью «МЕЛИТОПОЛЬ», представляя, как довольно светится сейчас мой звонивший друг, пряча улыбку в роскошных усах, как у Тараса Шевченко, и как смеются его глаза, будто увидевшие мое изумленное лицо глазами моих спутников. Я до сих пор не могу привыкнуть, ни к своим сверх возможностям, ни к подобным проявлениям у людей, с которыми меня сводит судьба. Иван звонил предупредить о том, что при пересечении границы с украинской стороны нас поджидают неприятности, но все закончится хорошо и благополучно.
Я внутренне укрепился духом: ведь все наши предсказания сходились, а значит ни у меня, ни у Вали не должно было быть никакой тревоги, ведь мы доверяли Высшим Силам, поэтому скулы мои разомкнулись, а кулаки разжались, оставив на ладонях четыре красные полоски в местах, в которые секунду назад впивались ногти. Лишь рассудок судорожно цеплялся за окружающую действительность, выискивая снайперов, целящихся в живые мишени, переводя взгляд на бронированные машины, практически упиравшиеся друг в друга дулами своих орудий. В самом дурном сне я не хотел бы видеть эту картину, как два славянских народа, два близких по духу народа-побратима будут на грани того, чтобы броситься истреблять друг друга. Страшна даже не сама война, а осознание близости, родственности воинствующих сторон. Именно так, когда брат может убить брата!
И тут Денис, который встретил нас в аэропорту Борисполя под Киевом, с которым мы проехали добрую половину Украины и практически весь Крым, проследив за моим взглядом, обратился ко мне:
— Кайрат, как ты думаешь, если начнется стрельба, мы можем на машине нырнуть налево в обочину? – одна его рука теребила ключи в замке зажигания, а другой он вцепился в руль, готовый стартовать в любую секунду.
Я же видел наше бессилие как-либо повлиять на ситуацию:
— Смотри, Денис, вдоль левой стороны дороги бетонные блоки и, сверху, колючая проволока — ты не сможешь их проехать даже на своем внедорожнике. А вот справа только колючая проволока и хорошее углубление в кювете — вот, возможно, туда можно будет проскочить, но только без машины, да и то при условии, что сможем поднырнуть под проволоку. Там, мы можем оказаться в «мертвой зоне».
Наш диалог прервал голос сидящей на заднем сиденье Вали:
— Кайрат, оглянись!
Прямо возле колючей проволоки с обеих сторон дороги висели таблички «ОСТОРОЖНО, МИНЫ!». Теперь мы точно знали, что деваться было совершенно некуда, а положение наше почти безвыходно. При перекрестном огне от нас мог остаться только самый настоящий «фарш», а от машин «дуршлаг», не иначе, при всем количестве оружия, в том числе и крупнокалиберного, с обеих сторон. Люди молились, сидя в своих машинах, тихо, еле шевеля губами. Чье-то спасение казалось тогда чем-то несбыточным, каким-то небесным чудом. Казалось, что в машине стало очень душно, рука автоматически потянулась к ручке двери, чтобы была возможность в любой момент быстро выскочить.
Я посоветовал Денису поставить машину ровнее в колонну между автобусом и грузовиком. Так мы могли избежать прямых выстрелов из пулеметов и автоматов спереди и сзади. Единственная опасность теперь исходила только от флангового огня и то при условии, что кто-то из противников поведет специально огонь на поражение по нашей колонне, но я надеялся, что до такого дело не дойдет. Солдаты с обеих сторон еще не дошли до той крайней точки озверения, когда прекращают вести подсчет трупов и когда убитый рядом мирный житель перестает вызывать сожаление. В общем, я посчитал, что шансы выжить появились.
Но… выстрелов не было. Прошло минут двадцать. Нейтральная полоса под дулами орудий стала понемногу оживать: люди стали выходить их своих машин и спрашивать друг у друга, что случилось, удивленно пожимая плечами, разводя руками, избегая сильно жестикулировать.
Та дистанция, которую с нами держали военные обеих сторон, не позволяла спросить их, что именно стало причиной конфликта. Поэтому все спрашивали друг у друга одно и то же, и всем будто бы легче становилось от того, что есть возможность ощущать близость тех, кто оказался рядом в этой ситуации, сохранять спокойствие, глядя в округлившиеся от страха глаза попутчиков. А в нескольких метрах от них люди, не имеющие права на эмоции в такой момент, смотрели на своих соседей через прицелы оружия.
Мне даже захотелось запечатлеть, как символично стоят бронетранспортеры с каждой из сторон, как задиристо ветер развевает их флаги. Наши попутчики, увидевшие, как моя рука потянулась к фотоаппарату, бросились ко мне с уговорами не делать того, от чего смогу затем пострадать я сам, они и их близкие. Я увидел в их глазах страх за тех, кто в это время сидел внутри их автомобилей, не решаясь покинуть свои места. И я остановился, выйдя из-под влияния минутного импульса, видя мольбу, застывшую в их глазах, и возвращаясь к реальности, хотя какая-то часть меня до сих пор об этом сожалеет.
В этом положении мы пребывали около часа. Паника практически улеглась, все просто наблюдали, что же будет происходить дальше. Спустя некоторое время из украинских бронетранспортеров вышли два офицера и двинулись к минному полю, сигнализируя российской стороне о том, чтобы они выслали к ним парламентеров. Минут пятнадцать российская сторона, казалось, не реагировала на приглашение, — видимо, получали инструкции от своего командования. Затем два офицера вышли оттуда, и торопливо двинулись к минному полю. Все переговоры, содержание которых мы, понятное дело, не слышали, длились не более десяти минут. Офицеры активно жестикулировали, будто рубали воздух руками, стоя лицом друг к другу. Даже издалека было заметно, как им некомфортно в компании собеседников. Затем стороны разошлись, а бронетранспортеры начали медленно разворачиваться и уходить на свои первоначальные позиции.
Некоторое время мы еще оставались на нейтральной полосе, пока украинская сторона не начала пропускать машины на свою территорию. Солдаты же продолжали занимать свои позиции в окопах.
Когда мы, наконец, попали на территорию Украины, наша машина подверглась тщательнейшему обыску. Оказалось, что под запаской нашего автомобиля скрывались давно позабытые владельцем пистолет, стреляющий металлическими шариками, и охотничий нож. Лица пограничников стали суровыми, они хмурили брови на переносице, косо посматривая на нас, как на террористов. У таможенников, напротив, загорелся взгляд – они уже представляли, как получат новые звездочки за нашу поимку. Они фотографировали пистолет и нож, а к нам подошел украинский майор, похожий на особиста из армии, и стал задавать вопросы.
Украинский майор, представившийся Николаем, хотя, скорее всего он такой же Николай, как я Папа Римский, после моего рассказа о причине нашего здесь появления стал выяснять, видели ли мы какие-либо передвижения российской военной техники. Я ответил, что мы ничего не видели. Это было именно так. На улицах Крыма не было военных.
— Знаешь, Андрей, а я только вернулся из Крыма и не заметил там ничего подобного: там нет российских оккупантов, которые стоят на каждом углу и контролируют народ.
Он посмотрел на меня, не понимая, о чем я ему говорю. На украинских землях все уверены в том, что русские войска идут колонной по Юго-Востоку Украины, эти же самые колонны стоят и в Крыму.
— Андрей, а ты пойдешь воевать?
— Против кого? – удивился парень…
Я вспомнил, как во время февральских событий выставил на своем сайте обращение к Украинскому народу, где призывал людей не стрелять в своих собратьев. Ко мне тогда с обеих сторон посыпались письма: были как сторонники Майдана, так и его противники, кто-то поддерживал меня, а кто-то осуждал.
Один парень по имени Игорь написал мне, что на Майдане погиб его друг, у которого осталась маленькая дочь. Он всем сердцем желал отмщения, хотел взять в руки оружие и порешить тех, кого сможет достать, писал, что я не прав, призывая не стрелять в противников. Помню, я ответил ему, что убив кого-то и отомстив за друга, он поднимет тех, кто захочет мстить за погибших от его руки, так поднимется целая волна мстителей с обеих сторон. Получится маленькая война, которая разгорится в большую. Я просил его сдержаться, перебороть себя и не брать в руки оружие, ведь пройдет совсем немного времени и он, возможно, будет сожалеть о содеянном собственными руками. Тогда я смог убедить его.
Когда прошел референдум в Крыму, и он, пожелав стать частью России, и когда начались волнения на Юго-Востоке страны, Игорь снова вышел на связь, сообщив в письме, что к их землям движутся русские войска, а он непременно пойдет добровольцем, чтобы иметь возможность защищать свою землю от оккупантов. Я парировал: «Иди и начни стрелять. Тогда против таких защитников кто-то решит применить танковые орудия, погибнут мирные жители, возможно, и твоя семья. Может быть, тогда ты поймешь, что это ты сам, начав стрельбу, убил их собственноручно, дав повод противнику стрелять в тебя.» Больше он не писал. Возможно, он что-то понял, а может быть, и нет. Может, именно он сидит сейчас внутри одного из бронетранспортеров, штурмующих Славянск или Краматорск, держа на мушке своих соотечественников, тех, с которыми еще вчера дружил в «Одноклассниках». Только мне очень хочется верить, что это не так. Если он зашел на мой сайт, это значит, что он идет по пути духовного развития, и ему хватит благоразумия, чтобы не поддаваться сиюминутным порывам, не стать жертвой провокаций СМИ. Возможно, как-нибудь, выключив телевизор, он поразмыслит о происходящих событиях исключительно своим умом и сердцем…
Многострадальная украинская земля! Как невесты надевают белоснежные подвенечные платья, так украинские сады стоят весной в роскошном белоснежном убранстве, распускающиеся гроздья черемухи и сирени наполняют воздух удивительно приятным, немного опьяняющим ароматом. Благодатный гостеприимный край, удивительно гостеприимные его жители, в домах которых витают запахи чего-то бесконечно вкусного, чем потчуют дорогих гостей. И мне казалось, что все эти запахи, смешиваясь в воздухе, вытесняют собой энергетику войн и конфликтов, унося ее далеко за пределы тех мест, где человек человеку друг и брат…А оказалось все совсем не так…
Войдя в номер гостиницы, я включил телевизор и увидел репортаж о женщине из Крыма, которая плакала, обнимая своего сына. Она с семьей оставалась в Крыму, а он отказался принимать гражданство России, и уезжал в Украину.
Какими горькими были эти слезы…
Слезы МАТЕРИ и решимость сына…Будь проклята эта война и все, что разъединяет народы, семьи, детей и матерей!…
Я стоял в аэропорту Борисполя. Рядом проходили молодые пары… Русский муж и украинская жена… Украинский парень и жена полячка. Я видел сквозь стекло, как на взлетной полосе садились и взлетали самолеты со всего мира, смешивая наши культуры и наши народы.
Я думал о том, что весь мир потихонечку становится родным. Это мое сердце так чувствовало, а разум упорно возвращался на нейтральную полосу, где в затылок мне смотрел русский пулемет, а в лоб ствол украинской снайперской винтовки, которые сквозь меня целились друг в друга…
Автор записи: Кинибаев Кайрат http://ksvety.com/
|
Комментарии:
Комментариев нет
|
|
|
|
|
